Было ли это, не было - поди знай, а как слышал, так и рассказываю.
     Охотился как-то раз царь Петр Первый, погнался за красным зверем, да и заблудился.
     Вправо повернет - лес; влево поедет - лес; куда ни взглянет - везде лес. Деревья в небо вершинами упираются.
     Кружил, кружил, в рожок играл - никто не отзывается. Должно стать, далеко от своих охотников отбился.
     День к вечеру, а дороги нет как нет. Конь притомился, и самому отдохнуть захотелось. Только спешился, как услыхал - неподалеку кто-то песню поет.

     Вскочил на коня, поехал на голос и скоро выбрался на неширокую дорогу.
     У обочины на камне солдат сидит и заунывную песню поет.
     - Здравствуй, служба!
     - Здорово, - солдат отвечает.
     - Откуда, куда, зачем? - спрашивает Петр.
     - Из отпуска, в полк, службу править, - солдат отвечает. - А ты кто будешь?
     - Зовусь Петром, гнался вот за красным зверем, да сбился с пути, а теперь хорошо бы в город попасть.
     - Ну, ладно, - солдат говорит, - надо нам с тобой, друг, ночлег искать. До города и в день отсюда не добраться, а через час совсем стемнеет. Стой, я полезу на дерево, что повыше, погляжу, нет ли где поблизости жилья.
     Влез солдат на самую вершину и крикнул:
     - Тут влево, недалеко, дым вьется, и слышно, собака пролаяла.
     Спустился и повел Петра в ту сторону, где дым виден. Пробираются напрямик, разговаривают. Петр про службу спрашивает да про войну со шведами.
     Солдат рассказывает:
     - Солдатская доля - не своя воля. На войне-то всяко приходится: и жар донимает, и ветер обдувает, и дождиком мочит, и ржа сердце точит. Офицеры да генералы, а особливо из чужеземцев, нашего брата, русского солдата, и за человека не считают, бьют батожьем без разбору: правого и виноватого. Коли бы солдатская воля да орудий и пушек поболе, давно бы шведов одолели. А так что: тянется война, конца-краю нет. Вот солдаты скучают: иному хочется отца с матерью повидать, иной о жене молодой тужит, а иной скажет: "Хорошо бы царя повидать, все ему солдатские думы бы рассказать".
     - А ты-то царя видал? - Петр спрашивает.
     - Нет, не привелось, а слышал, будто он нашим братом солдатом не гнушается. Справедливый, ну и крутенек: за провинность и генерала палкой отлупит, как рассказывают.
     Так они идут и идут и скоро вышли на широкую прогалину.
     Перед ними большая пятистенная изба, высоким забором обнесена.
     Постучали - ответу нет, только собаки лай подняли.
     Перемахнул солдат через забор, а на него два страшенных пса кинулись. Солдат саблю выхватил и зарубил собак.
     Потом ворота отпер:
     - Заезжай, земляк; хоть и не по сердцу жилье, а все от ночи ухоронимся, да и харчами разжиться не мешает.
     Только поднялись на крыльцо, как навстречу им старуха.
     - Здравствуй, бабушка, приюти дорожных людей на ночь да дай чего-нибудь поужинать, - солдат говорит.
     - Нет у меня ничего для вас, и ночевать негде, уходите, откуда пришли.
     - Коли так, придется нам, Петруша, самим поглядеть, что тут творится.
     Зашли в горницу, на лавке девушка сидит.
     - Собери, красавица, поесть, не даром просим, за деньги, - говорит солдат.
     Девушка в ответ только мычит да рукой показывает и приветливо улыбается.
     - Видишь, Петруша, немая на печь да на сундук показывает.
     Открыл солдат заслонку, вытащил из печки жареного гуся; открыл сундук, а там чего-чего нет: и ветчина, и масло, и заедки разные - всяких кушаньев и напитков на двадцать человек хватит.
     Поужинали, солдат говорит:
     - Хорошо бы теперь на боковую. Куда эта дверь ведет? Подавай, бабка, ключ.
     - Нет у меня ключа, - ворчит старуха.
     Приналег солдат плечом, понатужился, с треском дверь размахнулась.
     А в комнате оружие разное: пистолеты, кистени, сабли, кинжалы.
     "Вот оно что, - подумал солдат, - не к добрым хозяевам угодили. По всему видно: разбойничий дом".
     А Петру только и сказал:
     - Тут негде лечь, пойдем на чердак ночевать, там посветлее.
     Разыскал солдат два снопа соломы. Поднялись по приставной лесенке на чердак.
     - Ты, Петруша, видать, очень крепко умаялся, ложись первый, а я караулить стану, потом я посплю, а ты покараулишь.
     Петр только лег - сразу уснул как убитый.
     А солдат примостился около люка с саблей наголо.
     Немного времени прошло, шум, свист послышался. Ворота размахнулись, слышно - трое верховых приехали. Переговариваются:
     - Куда девку девать?
     - Запри в чулан покуда, некогда сейчас с ней возиться.
     В ту пору старуха вышла на двор, рассказывает:
     - Приехали двое каких-то, собак порубили, в горнице хозяйничали как хотели.
     - Где они?
     - Спят на чердаке, - старуха отвечает.
     - Ну и пусть спят, вот поужинаем и управимся с ними, - век не проснутся.
     Ушли разбойники в горницу, стали пировать, и скоро все захмелели.
     Старший саблю взял.
     - Ну-ка пойду, гостей проведаю.
     Идет по сеням, слышит - спят, храпят гости на чердаке.
     Петр спит, беды, невзгоды не чует, а солдат притворяется: храпит, будто оба спят; сам весь подобрался, сидит над люком, и сабля занесена. Разбойник безо всякой опаски раз, раз по лесенке, и только высунулся, как солдат отсек ему голову, словно кочан капусты снял.

     - Одним меньше!
     Те два разбойника вино пьют, третьего ждут, дождаться не могут. Поднялся один, кинжал прихватил:
     - Куда он там запропастился? Наливай, я сейчас ворочусь.
     Идет по сеням, пошатывается. Слышно, на лесенку вступил. Солдат и этого угостил так же, как первого. Потом таким же манером и с третьим управился.
     Стала заря заниматься, будит Петра:
     - Вставай, друг Петруша, вставай; ты поспал, а я повоевал; пора в путь-дорогу отправляться.
     Проснулся Петр, стал спускаться вниз, увидал - разбойники валяются:
     - Чего меня не разбудил? Вдвоем-то бы легче справились.
     - Мне не привыкать стать, со шведами сражался, управлялся, а эта пакость не устрашит. Знаешь поговорку: русский солдат в воде не тонет и в огне не горит.
     В сенях встретила их немая, стала мычать и руками размахивать. Насилу догадались, про что она сказать хочет: "Старуха убежала из дому".
     Потом повела их к чулану, на замок показывает и топор солдату подает.
     Сбил солдат замок, размахнул дверь - а там девушка, писаная красавица, связанная лежит.
     Освободили девушку. Немая повела их на двор, указала на каменную плиту, знаками учит: "Подымите, дескать".
     Плиту подняли, а там ход в подземелье. Спустился солдат в тайник и видит богатства несметные: и серебро, и золото, и бархат, и парча, и каменья самоцветные.
     Набрал солдат в походный ранец золота, сколько нести мог, набрал и для товарища мешочек, выбрался, плиту на прежнее место сдвинул.
     - Ну, Петруша, станем коней седлать - ехать надо.
     Оседлали четырех коней, девушек обеих усадили, сами селя и поехали.
     - Я - человек походный, - солдат говорит, - а ты, Петруша, коли не женат, приглядись к девушке-то: красотой не обижена, да и отец у нее богатеющий купец," сказывает, - приданым наградит.
     Усмехнулся Петр:
     - Там видно будет.
     К вечеру добрались до столицы.
     - Ну, вот что, служивый, у заставы мы расстанемся. Ты с девушками поезжай вот на такой-то постоялый двор, а я поеду знакомого разыскивать. Как разыщу, так тебе дам знать.
     На том они и расстались.
     Солдат привез девушек на постоялый двор, куда Петр указал. Заказали ужин богатый.
     И только стали за стол садиться, как вдруг к воротам подкатила карета, шестериком запряженная. Карету конные солдаты окружают. Впереди офицер едет.
     "Что такое? - солдат думает. - Уж не проведали ли, что я разбойников порешил да маленько разбойничьими деньгами попользовался?"
     В ту пору вошел офицер и строго спрашивает сидельца:
     - Где тут такие-то постояльцы: солдат и с ним две девушки?
     Сиделец дрожит, слова вымолвить не может.
     "Так и есть, за мной", - смекнул солдат и говорит:
     - Я век по судам не хаживал и сейчас в полк тороплюсь, а что до денег, так берите их, прах их возьми, мне на войне только лишний груз таскать.
     - Ладно, ладно, не разговаривай, - приказывает офицер, - садитесь все трое в карету, там разберутся без нас.
     Сел солдат с девушками в карету. Поехали.
     Подкатила карета к царскому дворцу.
     А на крыльце генералов видимо-невидимо, и все к одному высокому повертываются, честь отдают, государем называют. А он всем обличьем - ну вылитый вчерашний охотник Петруша.
     Позвал царь солдата:
     - Ну, служивый, здорово! Узнаешь меня?
     Солдат стал во фронт, глядит на царя, глазом не моргнет. Царь обнял солдата, подмигнул:
     - Не робей, служба, при мне и чужеземные генералы не посмеют без вины батожьем бить.
     - Ох, государь, - говорит солдат, - я ведь с тобой по-простому говорил, а коли что и не так сказал, не вели казнить: лучше я на войне за отечество голову сложу.
     Засмеялся Петр:
     - Ты ведь сам говорил, что царь хоть и крутенек, да только с тем, кто в чем-нибудь провинился, а ты за твои мне услуги и не солдат теперь, а офицер. Будешь ротой командовать, а как шведов разобьем, высватаем тебе ту красавицу, что ты спас от разбойников. Коли у меня все солдаты такие молодцы, как ты, так мы шведов как пить дать разобьем.
     - Ну что я за молодец?! - солдат говорит. - У нас есть орлы, куда мне до них!
     - А коли так, - смеется царь, - тогда тебе недолго неженатому ходить: победа не за горами!
     И правда, после Полтавской баталии Петр произвел солдата в полковники и сам гулял на его свадьбе.