Едет Илья по чистому полю. Вдруг видит - идет по степи калика перехожий, старчище Иванчище.
- Здравствуй, старчище Иванчище, откуда бредешь, куда путь держишь?
- Здравствуй, Илюшенька. Иду я, бреду из Царьграда, да не радостно мне там гостилось, нерадостен я и домой иду.
- А что же там в Царьграде не по-хорошему?
- Ох, Илюшенька, все в Царьграде не по-прежнему, не по-хорошему: и люди плачут, и милостыни не дают. Засел во дворец у князя царьградского великан - страшное Идолище, всем дворцом завладел - что хочет, то и делает.
- Что же ты его клюкой не попотчевал?
- А что я с ним сделаю? Он ростом больше двух саженей, сам толстый, как столетний дуб, нос у него - что локоть торчит. Испугался я Идолища поганого.
- Эх, Иванчище, Иванчище! Силы у тебя вдвое против меня, а смелости и вполовину нет. Снимай-ка ты свое платье, разувай лапти-обтопочки, подавай свою шляпу пуховую да клюку свою горбатую: оденусь я каликою перехожим, чтобы не узнало Идолище поганое меня, Илью Муромца.
Раздумался Иванчище, запечалился:
- Никому бы не отдал я свое платье, Илюшенька. Вплетено в мои лапотки-обтопочки по два дорогих камня. Они ночью осенней мне дорогу освещают, жалко мне их в чужие руки отдать. Да ведь сам не отдам - ты возьмешь силою?
- Возьму, да еще бока набью.
Снял калика одежду стариковскую, разул свои лапотки, отдал Илье и шляпу пуховую и клюку подорожную. Оделся Илья Муромец каликою и говорит:
- Одевайся в мое платье богатырское, садись на Бурушку-Косматушку и жди меня у речки Смородиной.
Посадил Илья калику на коня и привязал его к седлу двенадцатью подпругами.
- А то мой Бурушка тебя враз стряхнет, - сказал он калике перехожему.
И пошел Илья к Царьгороду. Что ни шаг - Илья по версте отмеривает, скоро-наскоро пришел в Царьград, подошел к княжескому терему. Мать-земля под Ильей дрожит, а слуги злого Идолища над ним подсмеиваются:
- Эх, ты, калика русская нищая! Экий невежа в Царьград пришел. Наш Идолище двух сажен, а и то пройдет тихо по горенке, а ты стучишь-гремишь, топочешь.
Ничего им Илья не сказал, подошел к терему и запел по-каличьему:
- Подай, князь царьградский, бедному калике милостыню.
От Илюшиного голоса белокаменные палаты зашатались, из оконниц стекла посыпались, на столах напитки расплескались.
Слышит князь царьградский, что это голос Ильи Муромца, - обрадовался, на Идолище не глядит, в окошко посматривает.
А великанище-Идолище кулаком по столу стучит:
- Голосисты калики русские! Я тебе, князь, велел на двор калик не пускать. Ты чего меня не слушаешь? Рассержусь - голову прочь оторву.
А Илья зову не ждет, прямо в терем идет. На крыльцо взошел - крыльцо расшаталось, по полу идет - половицы гнутся. Вошел в терем, поклонился низко князю царьградскому, а Идолищу поганому поклона не клал.
Сидит Идолище за столом, хамкает, по ковриге в рот запихивает, по ведру меду сразу пьет, князю царьградскому корки-объедки под стол мечет, а тот спину гнет, молчит, слезы льет.
Увидал Идолище Илью, раскричался, разгневался:
- Ты откуда такой храбрый взялся? Разве ты не слыхал, что я не велел русским каликам милостыню давать?
- Ничего не слыхал, Идолище, не к тебе я пришел, а к хозяину - князю царьградскому.
- Как ты смеешь со мной так разговаривать?
Выхватил Идолище острый нож, метнул в Илью Муромца. А и Илья не промах был - отмахнул нож шапкой греческой. Пролетел нож в дверь, сшиб дверь с петель, вылетела дверь на двор да двенадцать слуг Идолища до смерти убила.
Задрожал Идолище, а Илья ему и говорит:
- Мне всегда батюшка наказывал: плати долги поскорей, тогда еще дадут.
Пустил он в Идолище шапкой греческой, ударился Идолище об стену, стену головой проломил. А Илья подбежал и стал его клюкой охаживать, приговаривать:
- Не ходи по чужим домам, не обижай людей, найдутся и на тебя старшие!
И убил Илья Идолище страшное, отрубил ему голову мечом и слуг его вон из царства прогнал.
Низко кланялись Илье люди царьградские.
- Чем тебя благодарить, Илья Муромец, русский богатырь, что избавил нас от плена великого? Оставайся с нами в Царьграде жить.
- Нет, други, я и так у вас замешкался; может, на родной Руси моя сила нужна.
Нанесли ему люди царьградские серебра и золота, и жемчуга, взял Илья только малую горсточку.
- Это, - говорит, - мной заработано, а другое нищей братии раздайте.
Попрощался Илья и ушел из Царьграда домой на Русь.
Около речки Смородиной увидал Илья Иванчища. Носит его Бурушка-Косматушка, о дубы бьет, о камни трет. Вся одежда на Иванчище клоками висит, еле жив калика в седле сидит, - хорошо, двенадцатью подпругами привязан.
Отвязал его Илья, отдал ему платье каличье. Стонет, охает Иванчище, а Илья ему приговаривает:
- Вперед наука тебе, Иванчище: силы у тебя вдвое против моей, а смелости вполовину нет! Не годится русскому богатырю от напасти бежать, друзей в беде покидать!
Сел Илья на Бурушку и поехал к Киеву.
А слава впереди него бежит.
Как подъехал Илья к княжескому двору, встретил его князь с княгинею, встретили бояре и дружинники, принимали Илью с почетом, с ласкою.
И пошел у них пир горой.
На том пиру Илью славили: "Честь и слава Илье Муромцу!"
294: Гости
